И до тех пор, покуда будет стоять стена Наах-Титус, ни одно существо не сможет ни войти в Дайлат-Лин, ни выйти из него, а Летучий Огонь обретет волю среди рогатых торговцев. Но одно предупреждение, Грант Эндерби, — не смотри на итог своей работы! Это зрелище не предназначено для глаз простого смертного.
Рассказ Гранта Эндерби, IV: Стена Наах-Титус
Преодолев пустыню, я подошел к Дайлат-Лину в сумерках, когда пустынные травы отбрасывают на барханы остроконечные тени и последние воздушные змеи кружат в вышине и предупреждают всю округу хриплыми криками о приближении ночи. Ночь и вправду приближалась. Она брела по миру сновидений удлиняющимися тенями. Эти тени по-дружески укрывали и прятали меня после того, как я стреножил своего яка и отправился к западной оконечности залива. Я решил начать обходить город оттуда, произнося заклинание для постройки стены Наах-Титус. Мне предстояло обойти Дайлат-Лин по кругу, перебегая от тени к тени, и выйти к противоположному краю бухты, после чего я должен был пересечь залив на лодке и оказаться там, откуда начну свой путь.
Я порадовался тому, что луна совсем молодая. В небе горел тонкий месяц. Успокаивало меня и то, что пустыня освещена не слишком ярко — я ведь не знал, ни выставлены ли где-то часовые. Какие бы радости Дайлат-Лин не сулил мне прежде, теперь этот город стал неспокойным, пугающим. На улицах и площадях не горели знакомые глазу огни. Как только тьма сгустилась окончательно, повсюду загорелись зловещие красные точки, а в одном месте вспыхнуло мерзкое красное пятно, чем-то похожее на подобный гигантскому оку Юпитер — планету, которую я в юности видел через телескоп своего друга, астронома-любителя. Но хотя теперь город лишился всякой нормальной жизни, ядовитый камень на главной площади продолжал наполнять Дайлат-Лин отвратительным свечением, а мерзкие рогатые торговцы не обращали никакого внимания на гигантский рубин, как в других городах жители не обращают внимания на статуи героев.
Когда я прошел примерно полпути вокруг города, я услышал обрывки музыки — если столь мерзкие для души звуки можно назвать музыкой, и на окраинных улицах Дайлат-Лина заполыхали костры. Мне стало видно, как вокруг этих ритуальных костров прыгают и пляшут рогатые фигуры. Как же отвратительно было мне глядеть на то, как рогатые коротышки дергаются и трясутся под какофонию костяных трещоток и писклявых дудок. Нестерпимо было это слышать и видеть, поэтому я поспешно зашагал дальше, еле слышно произнося слова заклинания и чувствуя, как уплотняется вокруг меня ночной воздух благодаря странной магии.
Я успел одолеть более трех четвертей пути до восточной оконечности бухты, когда услышал позади себя звук, от которого у меня мурашки побежали по спине, а на лбу выступила холодная испарина. Это был испуганный крик моего яка. А за пронзительным воплем перепуганного животного последовал другой звук, заставивший меня перейти на бег. Это было жуткое боевое улюлюканье рогатых торговцев. Одолев последние метры песка, я помчался по прибрежной гальке.
На берегу лежала маленькая одноместная лодка, днище которой было усеяно раковинами морских желудей. Такими лодками в Дайлат-Лине с древних времен пользовались ловцы осьминогов. Каким бы хрупким и ненадежным ни выглядело это суденышко, нищему, как говорится, выбирать не приходится. С такой мыслью я перевернул просмоленную лодочку, запрыгнул внутрь нее и вознес к небесам благодарственную молитву, когда оказалось, что лодка неплохо держится на плаву. Я нащупал рукоятку старинного весла и, продолжая произносить нараспев странные слова заклинания, составленного Аталом, принялся грести изо всех сил, направляя лодку к черным очертаниям дальнего берега бухты. И, как ни хрупко выглядела лодочка, она быстро несла меня по темной воде.
Невысокий берег остался позади. Казалось, его линия словно бы сердито приплясывает, возмущенная моим бегством по морю. А я гадал, нет ли у рогачей какого-то способа переговариваться с другими жутковатыми существами. Если это было так, то на западном берегу бухты меня могли поджидать чудовищные творения.
На полпути через залив произошло нечто, что заставило меня отбросить раздумья о том, что может ждать меня при высадке на берег. Кто-то ухватился за лопасть моего весла, и на поверхности маслянистой воды рядом с лодкой возникла темная масса. Неведомый пловец подплыл ближе, и свет тонкого серпика луны выхватил из мрака острые зубы. Я начал бешено колотить веслом по воде, и довольно скоро подводное чудище отстало от лодки и ушло в глубину.
Я продолжал лихорадочно грести и бормотать заклинание. Наконец из тьмы выплыли очертания западного мыса, ограничивающего бухту. Плоское днище моей лодчонки легло на прибрежный песок. Спрыгнув с борта в неглубокую, по-ночному холодную воду, я отчетливо представил себе, как какие-нибудь водяные твари начнут хватать меня за лодыжки. В страхе я быстро зашагал к берегу, стремясь как можно быстрее оказаться на полосе гальки. Но в то самое мгновение, как мои ступни коснулись твердой почвы, из мрака, со стороны города, выскочили приземистые рогатые коротышки, чьи сородичи обитают в мрачном Ленге! Их было не меньше дюжины. Но прежде чем твари успели схватить меня своими ядовитыми лапами, я успел миновать точку, с которой начал обход города… и раздался раскат магического грома. Взрывная волна толкнула меня, и я ничком упал на песок. Почти сразу я вскочил и увидел неподалеку от себя рогатых коротышек. Но теперь нас разделяла невидимая стена Наах-Титус. С ненавистью мерзкие твари смотрели на меня, с ненавистью скребли когтями воздух, но заклинание крепко держало стену и не пропускало их.
Не медля ни мгновения, я достал из правого кармана второй свиток, который мне дал Атал, и начал произносить заклинание, призванное выпустить на волю Летучий Огонь, плененный внутри рубина. И как только первый из загадочных слогов слетел с моих губ, рогатые торговцы сразу отскочили от невидимой стены и невероятный ужас исказил их и без того уродливые физиономии.
— Тетрагамматон Табаите Саваоф Тетиктос… — начал произносить я нараспев при тусклом свете молодой луны. Злобный оскал рогатых тварей сменился жалким, умоляющим воем и бормотанием, и они начали падать ниц у подножия стены Наах-Титус. Наконец я произнес последнюю руну, и наступило безмолвие — столь же непроницаемое, как то, что царит в самом сердце луны.
А потом из этой тишины послышался далекий глухой рокот. Довольно быстро он превратился в оглушительный рев и сменился душераздирающим визгом — будто миллиарды баньши закричали разом. Из центра Дайлат-Лина подул холодный ветер. В одно мгновение он погасил адские костры, зажженные рогатыми торговцами. В следующую секунду потухли все красные огоньки и послышался оглушительно громкий треск. Похоже, распался на части гигантский кристалл. Вскоре после этого я услышал первый крик.
Я вспомнил предупреждение Атала о том, что смотреть на результаты своего труда я не должен, но обнаружил, что не могу отвернуться. Меня словно приковало к тому месту, где я стоял, а вопли из темного города доносились все отчетливее и громче. Я же был способен только стоять и вытаращенными глазами смотреть в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь из того, что происходило на полуночных улицах. А потом те рогатые твари, что валялись у подножия невидимой стены, вдруг вскочили и разбежались в стороны. Оно приближалось!
Оно приближалось… Оно выкатилось из недр перепуганного города и принесло с собой ураганный ветер. Порывы этого ветра подняли в воздух сгрудившихся у невидимой стены рогатых тварей — так, словно они ровным счетом ничего не весили… и я увидел его!
Это был он, Летучий Огонь. Безногий, но стремительно передвигающийся, как приливная волна. Бесформенная масса, наполненная ядовитыми пастями. Господь Всемогущий! От одного взгляда на это существо можно было лишиться рассудка! А что оно творило со ставшими теперь столь жалкими тварями из Ленга…